Кажется, мне ещё рано восклицать «Хедин-милостивец, Ракот-заступник, как же время-то идёт!» Однако именно этой осенью (уже прошедшей) у Вашего покорного слуги — первый большой литературный юбилей. Нет-нет, не круглая дата со дня рождения. В подобных юбилеях я лично не вижу никакого смысла. Предпочитаю реальные дела.

Тем не менее, в прошедшем сентябре у меня как раз и обнаружился повод для «юбилействования». 10 лет назад, в конце сентября 1991 года, была поставлена последняя точка в авторском тексте «Кольца Тьмы». Впрочем, тогда мой труд ещё назывался «Нисхождение Тьмы, или Средиземье, 300 лет спустя».

16 октября 1991 года на мою книгу был подписан договор со ставропольским издательством «Кавказская библиотека». Сумма авторского гонорара по тем временам была просто астрономической — 75 тыс. рублей, исчисленных по каким-то неведомым мне нормативам Союза Писателей.

Эх, гладко было на бумаге...

Впоследствии мне множество раз задавался один и тот же вопрос — как это так, безо всякого блата, без мохнатой лапы в издательстве, никому не ведомый автор смог что-то там такое издать? Тем более во время всеобщего хаоса и развала, когда продукты выдавались по карточкам и в Питере выстраивались длинные очереди, чтобы отоварить талоны.

Сейчас, десять лет спустя, я сам не могу найти удовлетворительного ответа на этот вопрос. Наверное, именно в том хаосе и сумятице начала 90-х и были возможны такие фантастические кульбиты. Замечу, что вторично столь же благоприятная ситуация для публикации молодых авторов сложилась лишь однажды, во время «первого бума» русской фантастики в 1996 году.

Так или иначе, но «Кольцо Тьмы», тогда ещё имеуемое «Нисхождением Тьмы», попало в «Кавказскую Библиотеку». Как — это отдельная история.

В конце 80-х годов, когда с каждым месяцем слабела удавка КПСС на свободной гражданской жизни, но в то же время партийцы ещё пытались, что называется, «удержать руку на пульсе», создавая какие-то полуподконтрольные им структуры, вроде т.н. «молодежных культурных центров», где предполагалось собирать модные тогда «неформальные объединения молодежи», скрещивая их с агонизирующим комсомолом. Литературные объединения, музыкальные группы, самодеятельные театры, даже такое экзотическое «объединение», как «телефонный эфир» — предтеча рубрики 801 в питерской газете бесплатных объявлений «Из рук в руки», ФИДО и самого Интернета — я имею в виду, само собой, не технические решения, а способ общения. Телефонный эфир, насколько я помню, состоял в том, что люди звонили на какие-то номера, где, в силу непонятных мне багов на питерских телефонных станциях, осуществлялось одновременное подключение множества абонентов. Получалось нечто вроде радиоэфира, где десятки голосов пытались говорить одновременно.

В это время, в конце восьмидесятых, я познакомился с Андреем Коротаевым, ныне преуспевающим бизнесменом, чья компания «Ист маркет» работает чуть ли не с первых дней разрешенного частного предпринимательства в России. А тогда Андрей трудился на питерском НПО «Позитрон» и попутно занимался культуртрегерством — под эгидой Калининского молодежного творческого центра. Нас познакомила моя одногрупница Люба Шилова, с которой мы вместе учились на кафедре биофизики физико-механического факультета ленинградского Политеха.

Андрей, если можно так выразиться, втянул меня в литобъединение «Et caetera». Ничем особенным мы себя проявить не успели, единственная робкая попытка пропихнуть в издательстве «Советский писатель» сборничек стихов благополучно провалилась. Потом и сама жизнь стала меняться стремительно, разваливались и партия и комсомол, отмирали «культурные центры», свободная жизнь брала свое. Андрей ушел в бизнес, занявшись модными тогда компьютерами. Одними из его клиентов оказалось издательство Ставропольского отделения Советского фонда культуры (помните, был такой?) «Кавказская библиотека». И Андрей ничтоже сумняшеся рассказал там о моей книге. Результатом было то, что издательство — Евгений Панаско и Василий Звягинцев, тоже известный фантаст — заинтересовалось рукописью никому не ведомого питерского научного сотрудника Перумова Н.Д.

Сейчас, десять лет спустя, я уже не помню, когда и в какой форме мне был передан «положительный ответ». Странное дело, но я всё то время относился к этому как к игре. Восхительной, увлекательной, но игре. Я работал в питерском НИИ особо чистых препаратов, занимался наукой, писал диссертацию, и не гадал, что мои литературные штудии, начатые в середине восьмидесятых, приведут к какому бы то ни было «печатному исходу». Поэтому к возможному опубликованию КТ я отнёсся как к забаве, не более того. Тем более, что стремительно развертывавшиеся в 1991 году события оставляли не так много места каким-то там книгам.

Итак, договор был подписан. Мне оставалось только ждать.

Но сперва, прежде чем перейти к истории непосредственной публикации КТ, почему и отчего она вышла в питерском «Северо-Западе» прежде всякой «Кавказской библиотеке», нам придется вернуться почти на двадцать лет назад, когда многих из посетителей данного сайта ещё и на свете не было.

...Конец «застоя». Самое начало восьмидесятых годов. Ещё не чувствуется костлявая рука разрухи, как в конце того же десятилетия. Ленинград сонно дремлет. На кухнях интеллигенция вяло ругает «хомячину проклятого» — т.е. генсека Л.И.Брежнева, получает к праздникам лимитированные продуктовые заказы с гречневой крупой, сгущенкой и шпротами, ещё никому и в голову не приходит запасаться солью и сахаром, складывая бесчисленные пакеты в диваны вместо постельного белья, всё тихо и мирно. Контроль кажется всеобъемлющим, власть партии — незыблемой. И в 1982 году в Детгизе безо всякой помпы выходит первая часть «Властелина колец» — знаменитый вспоследствии «кистямур», перевод А.Кистяковского и А.Муравьева. «Хранители» — “The Fellowship of the Ring”. Книга, положившая начало массовому толкиенизму в России. Автор этих строк тоже принадлежал к их числу — к тем, кто навсегда оказался поглощен мягким поэтическим повествованием, как никакой другой перевод воссоздавшим ощущения волшебного мира, уютной Хоббитании — и сурового, враждебного мира окрест.

«Хранители» на долгие годы так и остались в гордом одиночестве на долгие годы. Публикация «Властелина Колец» прекратилась. Но, разумеется, оставаться в неведении, прочитав лишь одну треть великой книги, было никак не возможно. И через знакомых мне удалось достать полный английский текст трилогии. И в 1983 году, параллельно борясь с заумными постулатами квантовой механики и математической физики, я стал переводить «Властелина колец» на русский. В диване старой моей квартиры в Питере осталась громадная груда исписанных от руки листов, которая уже никогда не увидит света.

Много раз я говорил и писал, что, закончив в 1985 году перевод, я вставил в пишущую машинку чистый лист бумаги и стал, не останавливаясь, печатать «а что было дальше».

Это была литературная игра. Не более того. Без малейшей надежды на опубликование. В это трудно поверить сейчас, когда нет никакой цензуры и никто не требует от автора членства в Союзе Писателей. Однако это было именно так.

Сейчас уже можно сказать, что КТ начиналось как самое что ни на есть правоверно-толкиенистическое произведение. Да, исходная сюжетообразующая посылка прямо этому противоречила: а что будет, если предположить — Девять Мертвецких колец не погибли в огне Ородруина, а уцелели. И что случится, если кто-то подберёт их?

Несмотря на всю еретичность этого допущения, оно, тем не менее, вполне могло уложиться в рамки начальной толкиновской идеи и миропостроения. Достаточно было сделать нашедшего новым Чёрным Властелином, который с маниакальным упорством вновь станет отстраивать Барад-Дур. И хотя такого намерения у меня не было, начало КТ выглядит вполне «толкиенистическим». Даже композиция первых глав была выдержана в духе «Хоббита» и ВК. Мирная Хоббитания; неожиданное появление гнома; отправление в путешествие сразу после этого — событийная канва практически один в один с «Хоббитом» и ВК. Несмотря на то, что уже тогда у меня накопились, если можно так выразиться, общетеоретические расхождения с концепцией ВК, моя собственная книга начиналась именно как каноническое продолжение в рамках той информации, что у меня имелась на тот момент.

Разумеется, квалифицированный читатель скажет мне, что книги так не пишут. И я с ним, квалифицированным читателем, соглашусь сразу и вовеки веков. Кто начал — тот уже не начинающий, но КТ в течении всего срока своего написания (а это немалый срок — шесть лет, и каких лет!) оставалось литературной игрой, и это следует обязательно принять во внимание.

И смотря сейчас на давний, пятнадцатилетней давности текст, я понимаю, что тем поворотным пунктом, что сделал КТ из вялого и бесцветного «продолжения» (кем оно являлось на протяжении первых глав) в то произведение, которое остается на рынке уже восемь (!) лет — тем поворотным пунктом явилась глава «Пригорянские уроки».

К тому времени читатель имел уже достаточно информации под общим девизом «в Средиземьи что-то не так». Кто-то, неведомо кто, вновь «собирал тёмные силы», строил стены вокруг Серой Гавани Кирдэн-корабел, оживали могильники... Три главы книги написаны были на одном дыхании, я наслаждался, вновь окунаясь в мир Средиземья (тогда ещё самого что ни на есть настоящего, Толкиновского). Но в четвёртой главе настала пора выводить на сцену Злодеев.

Предварительный план «Пригорянских уроков» (выкопанный из недр Дивана Капитана Уртханга»:

===

— Фолко и Торин останавливаются в трактире

— показать беспечность обывателей

— культ короля Арагорна

— люди не хотят слышать ни о каких опасностях

— Фолко схватывается с Азгабом

— Азгаб избивает хоббита;

— вмешивается Торин, но тоже терпит неудачу;

— Азгаб бросает на прощание несколько презрительных фраз, из которых ясно, какого он мнения об Арноре и обитателях Пригорья, и уходит.

===

Это самый первый грубый набросок сцены в трактире. В основе эта схема осталась неизменной, однако образ «обидчика» претерпел кардинальные изменения. Сперва он был просто «рослым человеком с грубым лицом», непонятного роду-племени. И сперва он должен был быть именно убийцей, хладнокровным, получающим от этого удовольствие наемником. Никакой двумерности, полутонов или какой-то «правды» за этим характером в первоначальном замысле не числилось.

Однако когда я стал писать эту сцену, очень быстро понял, что она, сцена, идет куда-то не туда. Это то самое невыразимое словами ощущение, когда чувствуешь — фальш на странице и неправда. Вот такая неправда получалась и с холодным убийцей Азгабом.

Во-первых, персонажу требовалось другое имя. И совсем другое отношение к происходящему.

Первым появилось имя — «Санделло». Затем — горб. Урод-горбун, такой же отверженный среди людей, как и хоббит с гномом. Скованный своим словом и своими понятиями о чести, Санделло жалеет хоббита, в котором видит такого же изгоя, как и он сам. Жалеет — но он, Санделло, в отряде, и обязан заступаться за своих. Общность и чувство локтя святы для горбуна...

Так началось совершенно иное развитие событий. Сакраментальное выражение — «маленький камушек, сорвавший с горы большую лавину». Горбун Санделло никак не мог служить какому-нибудь бандиту с большой дороги. Это должен был быть такой персонаж, за которым недоверчивый горбун пошел бы в огонь и воду. Банальный Темный Властелин на эту роль не годился.

Так появился Олмер. Он родился в тот же день, когда на страницы КТ вступил Санделло. В той, самой первой сцене, в пригорянском трактире, мы слышим только голос Олмера. Однако он уже там и в не меньшей, а, может быть, и большей степени, чем Фолко, определял повествование. Именно Олмер — мотор и движущая сила сюжета. Даже описывая хоббита, я должен был сперва проиграть ситуацию «за Олмера».

Так начинался поворот. Именно Олмеру суждено было сыграть, если можно так выразиться, «идеологически-революционную» роль, ибо Фолко, Торин и Малыш — охранители, защитники, их роль, как ни странно, несколько пассивна.

Повторюсь, ничего этого не было в первичном «проекте» КТ, как не было и самого проекта. Фактически ваш покорный слуга только в Пригорье остановится и посмотрел на то, что же будет дальше.

Критикам, которые, само собой, постараются вырвать вышеприведнную фразу из контекста, скажу: в 1985-ом году, когда все это начиналось, я относился к своим писательским потугам как в забавному времяпрепровождению. Публикация? — помилуйте, какие публикации, когда и сам ВК-то под запретом! Ответственность перед читателем — так ведь и читатель-то отсутствовал, кроме одного-единственного: моего отца. А он поймет.

Тем не менее именно когда герои остановились в Пригорье, для КТ настал первый момент истины.

Враг не может быть таким, как раньше. Собственно говоря, он даже не должен быть Врагом с большой буквы, хотя, само собой, субъективно герои книги обязаны оценивать его именно так — до определенного момента.

И пока Фолко и Торин медленно продвигались от Пригорья к Аннуминасу, так же медленно и неспешно выстраивался образ Олмера. Не банального Темного Властелина, одержимого маниакальной жаждой власти, которая, собственно говоря, ему непонятно зачем. Я не раз говорил и писал, что с позиции холодной логики понять поступки Саурона невозможно. С позиций христианства, католицизма — конечено. Там диавол тоже обречен на поражение, никаких шансов одержать победу у него нет, никаких благ от «соблазнения малых сих» он не получает, а тех, кто ему предается, т.е. встает под его знамена он же потом и мучает в Аду. Саурон, конечно, не распорядитель адских пределов (хотя — выразительная деталь — у Мелкора он был тюремщиком, если мне не изменяет память). Но та же, из христианства позаимствованная идея об «глупости зла», о неизбежности «полной и окончательной победы над ним» («Апокалипсис»). Правда, победа над Злом в каноническо-христанской традиции оканчивается и уничтожением этого мира (у Толкиена — Дагор Дагоррат, после чего «вторая музыка Айнур»). А без «глупости Саурона» невозможна была бы и победа в ВК. Много раз я говорил — почему Саурон при всей своей майарской мудрости НИКАК не может додуматься до такой элементарной вещи, как поставить надежную охрану вокруг Ородруина?... На этот вопрос я получал много ответов, однако все они, в общем, укладывались в прокрустово ложе Толкиеновских характеристик — Саурон по определению не может додуматься до такой возможности. Т.е. вновь налицо оглупление, примитивизация Зла. Хотя совершенно ясно, что с позиции здравового смысла именно окружить Роковую Гору «тройным кольцом оцепленья» или выделить на патрулировани хоть пару Назгулов — это первое, что должен, что обязан был сделать Саурон, узнав, что Кольцо нашлось и что оно «движется на Юг».

Прежде всего, как я тоже не раз говорил, Олмер — «Зло умное». Следовательно, не должно быть никакой магической «точки сборки», роль которой в ВК исполняет Кольцо. Победа «с чистыми руками» над Олмером невозможна. Я имею в виду — уничтожение Саурона есть следствие разрушения Кольца, что гораздо легче сделать, чем самолично вогнать врагу клинок к горло.

Саурон в исполнении Толкина не мог предложить своим последователям ничего, кроме страха и мук. Даже Адольф Гитлер сумел соблазнить немецкую нацию кое-чем более определенным. Экономическим процветанием, возвышением державы, расширением её пределов, пресловутым «жизненным пространством» — вопрос, кстати, непраздный. Предшественник Гитлера на посту канцлера, Бруеннинг, пытался взять под государственный контроль земли, принадлежавшие обанкротившимся подразделениям «Юнкерса» и передать эти угодья безземельным крестьянам — шаг, стоивший ему канцлерского кресла.

Следовательно, Олмер должен был иметь чёткую программу, как сказали бы сейчас. Он должен был уметь привлечь к себе не страхом, не ложью. И показать это можно было — в рамках моноромана — только столкнув с ним главных героев. Что неизбежно породило и второй конфликт в КТ, не столь явно выписанный, как основной — Олмер должен был исподволь, не прилагая к этому никаких особых усилий (вроде целенаправленной лжи) привлечь к себе и самых стойких своих противников.

Так впоследствии родились колебания Фолко.

Итак, после того, как мало-мальски стало ясно с Олмером, начала оформляться та самая «основаная идея» КТ, за которую мне предстояло получить столько шишек: разделение героев на черных и белых неверно. Жизнь всегда сложнее, и истинный выбор нам (как и в реальности) приходится делать не между абстрактным «белым» и столь же абстрактным «черным», а между оттенками «серого», если уж пользоваться этой не слишком красочной шкалой.

Так рождалась идея верности даже проигрывающим знаменам. Не претендуя на оригинальность (в конце концов, «Слово о полку...» и «Песнь о Роланде» также посвящены поражениям), но тем не менее актуальная именно в плане полемики с ВК. Почему орки служат Темному Властелину? Почему они жертвуют своими жизнями за него? Толкиен предложил самое простое из возможных объяснений (впоследствии многократно подхваченное ортодоксальными последователями): орки скверны изначально, никакими иными они быть не могут. Но, как известно, «талант не пропьешь»: в тех редких случаях, когда писательский гений Профессора брал верх над догматически-религиозной концепцией, рождались сцены, начисто перечеркивавшие его же собственные построения.

Я имею в виду, конечно же, диалог орков Шаграта с Горбагом в Кирит-Унголе.

Горбаг:

«But anyway, if it does go well, there should be a lot more room. What d’you say? – if we get a chance, you and me’ll slip off and set up somewhere on our own with a few trusty lads, somewhere where there’s good loot nice and handy, and no big bosses»

«Ah!», said Shagrat, «Like old times»

«Yes», said Gorbag. «But don’t count on it. I’m not easy at my mind. As I said, Big Bosses, ay» his voice sank almost to whisper «ay, even the Biggest, can make mistakes»

«Но всё равно, если дела пойдут хорошо, простора-то куда как прибавится. Что скажешь — если случай представится, тебе да мне убраться отсюда подальше, взять немного надежных парней, а там и устроиться: сами по себе, где добыча хорошая и брать её сподручно, и никаких больших шишек».

«Ах!» — сказал Шаграт, — «Как в старые времена».

«Да» — сказал Горбаг. — «Но не слишком на это рассчитывай. Что-то мне неспокойно. И как я говорил, большие шишки», его голос упал почти до шёпота, «да, большие шишки тоже могут ошибаться».

Ведь если орки обладают нормальным мышлением, то правомочен вопрос — а что случится, когда сверхъестественная воля Саурона исчезнет? Я предположил, что они (орки) станут нормальным народом — разумеется, сперва все обратятся в разбой (это если принять толкиновскую версию, что ни на что другое они не были способны), однако через триста лет должны были остаться те, кто может хоть в какой-то мере уживаться с соседями. Или те, у кого хватит ума уйти в такие места, где само их присутствие не будет возбуждать ни в ком желание отправиться в их земли с «освободительным походом». Так, в частности, возникли оркские «владения» в «Адаманте Хенны».

А для того, чтобы поднять на войну уже ощутившие вкус мира племена, надо нечто большее, что страх и мука. Олмер, унаследовав часть нечеловеческой силы мятежного майара, не перенял его же методов. И это тоже должно было найти отражение в книге.

И раз речь зашла об «унаследовании», я думаю, уместно сказать несколько слов о «введении новых сущностей». В частности, краеугольный камень всего КТ — теория о том, что мертвецкие кольца не погибли в огне Ородруина, а были извергнуты из него. Могло ли такое случиться — я не возьмусь дать ни отрицательного, ни положительного ответа. Добросовестно прочитав все 12 томов черновиков Профессора, я тем не менее не знаю ответа. Проще всего сказать, «не могло, потому что не могло быть никогда. Сгорело, и все тут». Собственно говоря, именно гипотеза о том, что девять мертвецких колец не полностью уничтожены в Ородруине была одной из самый первых, пришедших мне в голову после прочтения ВК. А что, если они не уничтожены до конца? Что, если какие-то их остатки остались в людском мире?... И что случится, если кто-то сумеет собрать их воедино?

По самому первому, очень грубому плану, собравший Девять Колец должен был превратиться в подобие Черного Властелина; выше уже говорилось о том, как происходила трансформация образа Олмера. Сейчас я бы постарался воздержаться от Девяти Колец вообще. Олмер, как мне кажется, вполне самодостаточный образ, чтобы служить «мотором» повествования. Правда, тогда выпал бы еще один важнейший аспект КТ — вопрос о достижимости человеческих целей посредством нечеловеческих, иномировых средств.

Но, так или иначе, после введения в текст предположения о том, что Девять Колец уцелели, моя книга уже никак не могла считаться «продолжением». Она перешла в разряд «альтернативного Средиземья», что никак не хотят понять кое-кто их моих оппонентов. Они пытаются судить КТ по «соответствию» миру Толкиена, хотя это невозможно сделать по определению. Никто, кроме автора, не способен написать «аутеничное» продолжение книги. А Толкиен, хотя и пытался это сделать (знаменитая «Новая Тень»), однако сам и отказался от своего замысла. Как мне кажется — потому что понял: без введения новых сущностей, нового «движущегося начала» продолжение обречено на весьма анемичный вид. Максимум, что оно допускало бы — «нового предводителя орков», если оставаться строго в рамках Толкиновской вселенной. И хотя целые поколения не перестают (и не перестанут никогда) оплакивать это решение Профессора, мне кажется, оно было верным. Творец Арды, он мог бы заставить появиться там всё, что угодно. Но не сделал этого. О причинах можно гадать, однако мне кажется — такая безусловно католическая, религиозная книга, какой является ВК, не допускает вторжения в свою притчевую, сказовую среду никаких «реалий» окружающего мира. Избранный Профессором путь — парадоксально, но факт! — неизбежно привел бы его к необходимости создания фигуры, подобной Олмеру. Кто-то собирает орков? — отлично, но зачем? Война? Но орки в ВК, по идее — тупые создания, безвольные рабы Саурона (как и положено мелкой нечистой силе). Другое дело, что, как показывалось выше, даже сам Профессор невольно отступал от собственной жесткой схемы. Следовательно, надо или вновь собирать «муравьиные рати» безмозглых рабов, послушно идущих на смерть — или же попытаться понять, что же заставило их идти на смерть.

Итак, в гипотетическом продолжении ВК требовалось или вновь воспроизвести структуру начального произведения (только вместо Саурона — всего лишь человек, предводитель орков), или попытаться дать хоть какое-то обоснование этой новой войне, кроме навязшего в зубах «орки воюют, потому что они плохие от природы». Требовался как раз решительный «вброс» новых сущностей, потому что в противном случае мир застывал в полной неподвижности. Эра Людей представлялась Профессору Толкиену скучной, серой и неинтересной. Перворожденные Эльфы ушли в Валинор, скрыться от тревог и забот этой земли, канула в небытие магия, и остались только умножающиеся людские скопища под серым небом. Тоска и грусть. Какой смысл писать о них?...

Итак, ввод новых сущностей в КТ вывел её из обоймы «канонических продолжений», невозможных, как я считаю, по определению. Можно долго спорить, какие из этих сущностей были действительно необходимы, а какие нет. У каждого из нас своё собственное Средиземье. У каждого — своё «продолжение», «завершение» или своя «альтернативка». Так было, есть и так будет. Великие книги (а ВК, бесспорно, принадлежит к величайшим литературным вершинам ушедшего века) неизбежно порождают «круги на воде».

...Дальнейшая история КТ известна. Впервые выпущенная в декабре 1993 года, она продолжает издаваться и переиздаваться по сей день. И это, мне кажется, самый лучший ответ тем, кто считал (и считает) её никчёмной коммерческой поделкой, бабочкой-однодневкой, обречённой на скорое и неизбежное забвение.

декабрь 2001 года.